28.04.2009 в 23:39
йа вобще не фонад етой заявге и песать не собиралси, но камент ридер-тяна миня вдахнавил, аха
афтар мудак и анатомию с биологией он не учил
читать дальше
Мой человек
Сначала он перестал кушать.
Я понял это только тогда, когда вместо поглощения полноценной пищи мне пришлось сначала искать ее, а потом слизывать ее остатки со стеночек кишечника. Ее становилось все меньше и меньше. Тогда я и начал голодать.
Первые дни были самыми сложными - я же так привык к изобилию еды. Меню моего человека было большим, казалось, бескрайним. Он любил итальянскую кухню. Я сразу понял это, как только на мой юбилей - первую же неделю моего жительства в нем - он одарил меня двумя видами пиццы, одну с ананасами и какой-то безвкусной ветчиной, а другую - сразу скажу, что это было, наверное, лучшее, что я когда-либо получал - с грибами и плавленным сыром. Еще был кетчуп, майонез, островатые соусы, фруктовое ассорти и десерт - пюре из малины.
Всего за пару таких раз я наедался на много дней вперед, может, даже недель. И вырос до метра в максимально короткие сроки. Уверен, если бы мои друзья узнали об этом - не поверили бы. А если бы и поверили... то все равно не поверили бы.
Вот так я и жил те прекрасные месяцы, почти год, а может больше. Ел, ел, и все не наедался. В какой-то момент, когда я достиг почти трех метров, показалось, что стало слишком тесно внутри. Так тесно, что сложно было кушать.
Конечно же, я тонкий, и задушить меня вряд ли можно. Хотя, не знаю об этом. Да и узнавать не хочу.
Потом мой человек стал есть еще больше и теснота отступила. Я же всегда знал, что человек заботится обо мне, кормит меня и создает благоприятные условия для жизни. Но однажды все изменилось.
Как я уже говорил, сначала он перестал кушать. Я голодал и очень грустил. Не так уж мне легко прокормить мои три с четвертью метра! Но, как оказалось, худшее ждало меня впереди - потом мой человек начал пить воду. Простую, кипяченую... гаадкую. Вместе с этим ядом появились и таблетки. Маленькие, беленькие. Понемногу растворялись, разъедались, ничего не оставалось. А я голодал.
Снова стало тесно, еще теснее, чем в первый раз. Наверное, я понемногу умирал.
Моему человеку совсем не было меня жаль, он не кормил меня, а я ведь мог заболеть. Наверное, ему было все равно. И я на него обиделся. Обиделся сильно, всего второй раз в жизни, после первого, когда он отказался накормить меня последним куском мясного пирога и оставил его прямо в ресторане, на съедение этим мерзким официантам. Им, а не мне!
Еще через неделю стало совсем плохо. Человека начало тошнить. Его тошнило по несколько раз на дню, и я боялся, что еще чуть-чуть - и я сам выскользну из его рта. Как представлю мое тоненькое хрупкое тельце, которое трогают пальцами и вытягивают из моего жилья - в пот бросает. Если, конечно, у меня может быть пот.
А кончилось все настолько ужасно, что мне даже не хочется рассказывать.
Вот лежу сейчас в тазике с какой-то противной жидкостью и смотрю на моего человека и на еще одно существо в белой одежде. Мой человек, кажется, дрожит. Правильно, ему же холодно без меня! Надеюсь, он плачет потому, что меня отобрали у него.
Как вспомню, как он стонал и громко дышал, когда что-то острое, разрывая мою тонкую кожицу, вырывало меня из его заднего прохода - мне так жалко его становится.
Но, собственно, за что его жалеть? Это я тот, кому хуже всех пришлось! Сначала я голодал, потом мне было негде жить, кроме как в темной каморке стеночек кишечника, а теперь - так теперь я вообще, получается, бомж.
Сверху на меня смотрит странное существо в белом. Разглядывает, тыкает в меня своей холодной иголкой. Как бы я хотел укусить тебя! Это ведь ты вытащил меня. По этой узкой тропинке, вонючей - ты хоть представляешь, как там воняло?! - тропинке меня тащили, и только для того, чтобы кричал и плакал мой человек. Это же целых три метра. Ну и что вы будете с ними делать?
Но нет - обратно по тому же проходу ни за что не пойду. Лучше дайте мне нового человека, надеюсь, хотя бы он заботливее будет.
Пытаюсь пошевелиться в этом тазике, смотрю на гадкого белое существо. И вдруг меня чем-то накрывают.
Это и есть смерть, да? Черт, как же темно.
На меня еще долго пялились какие-то странные существа. Я висел в какой-то стеклянной коробке, наполненной жидкостью.
Но нигде не видел моего человека. Наверное, я скучал по нему. Мне было так хорошо, когда меня кормили еще теплыми бутербродами или жареной картошечкой. А теперь я голодал. Голодал, целыми днями наблюдая, как какие-то зеваки ходят мимо и таращаться на меня с открытыми ртами. Надеюсь, им тоже меня жалко. Намного жальче, чем мне самому себя...
*
Проходило время, и вскоре наш трехметровый друг умер. Как это получилось - осталось загадкой. Думаю, табличка с его именем еще надолго останется висеть в музее рядом с пустым box'ом.
А где-то далеко-далеко, вспоминая свой недавний, оказавшийся, на удивление, весьма приятным, визит к врачу, бешеным темпом вбивал себе в зад тонкую длинную свечку человек, которого когда-то благодарно называли "мой человек".
URL комментарияафтар мудак и анатомию с биологией он не учил
читать дальше
Мой человек
Сначала он перестал кушать.
Я понял это только тогда, когда вместо поглощения полноценной пищи мне пришлось сначала искать ее, а потом слизывать ее остатки со стеночек кишечника. Ее становилось все меньше и меньше. Тогда я и начал голодать.
Первые дни были самыми сложными - я же так привык к изобилию еды. Меню моего человека было большим, казалось, бескрайним. Он любил итальянскую кухню. Я сразу понял это, как только на мой юбилей - первую же неделю моего жительства в нем - он одарил меня двумя видами пиццы, одну с ананасами и какой-то безвкусной ветчиной, а другую - сразу скажу, что это было, наверное, лучшее, что я когда-либо получал - с грибами и плавленным сыром. Еще был кетчуп, майонез, островатые соусы, фруктовое ассорти и десерт - пюре из малины.
Всего за пару таких раз я наедался на много дней вперед, может, даже недель. И вырос до метра в максимально короткие сроки. Уверен, если бы мои друзья узнали об этом - не поверили бы. А если бы и поверили... то все равно не поверили бы.
Вот так я и жил те прекрасные месяцы, почти год, а может больше. Ел, ел, и все не наедался. В какой-то момент, когда я достиг почти трех метров, показалось, что стало слишком тесно внутри. Так тесно, что сложно было кушать.
Конечно же, я тонкий, и задушить меня вряд ли можно. Хотя, не знаю об этом. Да и узнавать не хочу.
Потом мой человек стал есть еще больше и теснота отступила. Я же всегда знал, что человек заботится обо мне, кормит меня и создает благоприятные условия для жизни. Но однажды все изменилось.
Как я уже говорил, сначала он перестал кушать. Я голодал и очень грустил. Не так уж мне легко прокормить мои три с четвертью метра! Но, как оказалось, худшее ждало меня впереди - потом мой человек начал пить воду. Простую, кипяченую... гаадкую. Вместе с этим ядом появились и таблетки. Маленькие, беленькие. Понемногу растворялись, разъедались, ничего не оставалось. А я голодал.
Снова стало тесно, еще теснее, чем в первый раз. Наверное, я понемногу умирал.
Моему человеку совсем не было меня жаль, он не кормил меня, а я ведь мог заболеть. Наверное, ему было все равно. И я на него обиделся. Обиделся сильно, всего второй раз в жизни, после первого, когда он отказался накормить меня последним куском мясного пирога и оставил его прямо в ресторане, на съедение этим мерзким официантам. Им, а не мне!
Еще через неделю стало совсем плохо. Человека начало тошнить. Его тошнило по несколько раз на дню, и я боялся, что еще чуть-чуть - и я сам выскользну из его рта. Как представлю мое тоненькое хрупкое тельце, которое трогают пальцами и вытягивают из моего жилья - в пот бросает. Если, конечно, у меня может быть пот.
А кончилось все настолько ужасно, что мне даже не хочется рассказывать.
Вот лежу сейчас в тазике с какой-то противной жидкостью и смотрю на моего человека и на еще одно существо в белой одежде. Мой человек, кажется, дрожит. Правильно, ему же холодно без меня! Надеюсь, он плачет потому, что меня отобрали у него.
Как вспомню, как он стонал и громко дышал, когда что-то острое, разрывая мою тонкую кожицу, вырывало меня из его заднего прохода - мне так жалко его становится.
Но, собственно, за что его жалеть? Это я тот, кому хуже всех пришлось! Сначала я голодал, потом мне было негде жить, кроме как в темной каморке стеночек кишечника, а теперь - так теперь я вообще, получается, бомж.
Сверху на меня смотрит странное существо в белом. Разглядывает, тыкает в меня своей холодной иголкой. Как бы я хотел укусить тебя! Это ведь ты вытащил меня. По этой узкой тропинке, вонючей - ты хоть представляешь, как там воняло?! - тропинке меня тащили, и только для того, чтобы кричал и плакал мой человек. Это же целых три метра. Ну и что вы будете с ними делать?
Но нет - обратно по тому же проходу ни за что не пойду. Лучше дайте мне нового человека, надеюсь, хотя бы он заботливее будет.
Пытаюсь пошевелиться в этом тазике, смотрю на гадкого белое существо. И вдруг меня чем-то накрывают.
Это и есть смерть, да? Черт, как же темно.
На меня еще долго пялились какие-то странные существа. Я висел в какой-то стеклянной коробке, наполненной жидкостью.
Но нигде не видел моего человека. Наверное, я скучал по нему. Мне было так хорошо, когда меня кормили еще теплыми бутербродами или жареной картошечкой. А теперь я голодал. Голодал, целыми днями наблюдая, как какие-то зеваки ходят мимо и таращаться на меня с открытыми ртами. Надеюсь, им тоже меня жалко. Намного жальче, чем мне самому себя...
*
Проходило время, и вскоре наш трехметровый друг умер. Как это получилось - осталось загадкой. Думаю, табличка с его именем еще надолго останется висеть в музее рядом с пустым box'ом.
А где-то далеко-далеко, вспоминая свой недавний, оказавшийся, на удивление, весьма приятным, визит к врачу, бешеным темпом вбивал себе в зад тонкую длинную свечку человек, которого когда-то благодарно называли "мой человек".